Продолжение. Говорим с Гульмирой Исмагуловой о готовности Казахстана противостоять изменению климата.

АВ: Казахстан определил свой вклад в 2016 году и с тех пор не изменил своих обязательств по сокращению: 15% безусловного сокращения выбросов парниковых газов и 25% — при условии донорской помощи. Некоторые эксперты говорят, что Казахстану нужны более сильные обязательства. Есть ли у нас такие резервы и такой потенциал?

ГИ: Мы в Жасыл Даму совместно E&Y в 2020 году оценивали возможность повышения национальных климатических амбиций по снижению выбросов ПГ на основе моделирования. Я подтверждаю, что потенциал для достижения 25%-го сокращения есть. Более того, при оценке выполнимости достижения углеродной нейтральности до 2060 года, мы увидели, что к 2030 году стране и нужно достичь минус 25%. Тогда я рекомендовала эту мысль чётко прописать в стратегии. Но разработчики последней версии, которая была впоследствии утверждена, решили это скрыть, чтобы не было проблем при согласовании документа.

Прежде чем что-то рекомендовать правительству в отношении повышения количественных амбиций, мы идентифицировали все риски нереализации целей ОНУВ — и безусловной (минус 15%), и условной (минус 25%). Целью этого было объяснить мировому сообществу, почему Казахстан на этот раз воздержится от количественного повышения амбиций.

Я разделила идентифицированные риски на эндогенные и экзогенные. С эндогенными рисками правительство может само справиться. Экзогенные могут не всегда поддаваться управлению и требуют, чтобы мировое сообщество приняло их во внимание.

К примеру, в качестве одного из рисков мы определили риск нехватки природного газа для декарбонизации энергетики. ОНУВ будет выполнен только при наличии достаточных объемов газа: 10,5 млрд. м3 в год до 2025 года и 13,2 млрд. м3 в год до 2030 года. Такой объём необходим для наращивания маневренных мощностей. Наша энергетическая модель посчитала, что до 2030 года долю ВИЭ (включая ГЭС) в выработке электроэнергии можно довести до 21,9% к 2025 году и 32,7% к 2030 году при общей прогнозируемой выработке электроэнергии 110 млрд. кВт-ч в 2025 году и 130 млрд. кВт-ч в 2030 году.
В случае нехватки природного газа для наращивания маневренных мощностей будет наращиваться гидрогенерация, которая является более дорогой в сравнении с газовой, угольная генерация при этом будет сдерживаться. Есть риск, что для новых объектов гидрогенерации может не хватать воды в перспективе, поскольку около половины речных стоков формируются в соседних странах, которые расположены выше по течению и которые увеличивают забор воды.

Другой выявленный нами риск — риск социально-политической нестабильности, которая может быть вызвана ростом цен на топливно-энергетические ресурсы. Такой рост может быть обусловлен введением углеродного налога на потребление энергоресурсов. Без него невозможно взять под контроль растущие выбросы от эмиттеров, которые не подпадают под регулирование в рамках национальной системы торговли выбросами. Реинвестирование углеродных сборов в декарбонизацию ЖКХ улучшит ситуацию.

Повторюсь, что дорожная карта содержит набор рекомендуемых для правительства мер, составленный с избыточным суммарным потенциалом сокращения выбросов ПГ. Мы назвали это углеродной подушкой безопасности. В случаях, когда проявляются какие-либо неуправляемые экзогенные риски или возникают непредвиденные барьеры, правительство, а также отраслевые и территориальные органы исполнительной власти смогут переключаться с наиболее приоритетных, но невозможных в новых условиях к менее приоритетным, но более достижимым.

Все 44 отраслевые меры сгруппированы в четыре ценовых сегмента, по стоимости сокращения одной тонны СО2-эквивалента. Внутри ценовых сегментов меры проранжированы с учётом сопутствующих эффектов (социальных, экологических и экономических) и рисков нереализации. Таким образом дорожная карта предусматривает некую гибкость для принятия решений по декарбонизации правительством, министерствами и акиматами.

При благоприятном стечении обстоятельств полная реализация мер позволит перевыполнить безусловную цель ОНУВ и повысить амбиции при следующем обновлении ОНУВ. При получении международной помощи можно достичь условную цель.

АВ: Как вы в целом можете охарактеризовать климатическую политику Казахстана? Соответствует ли практика декларациям?

ГИ: Надо отдать должное разработчикам утвержденных версий ОНУВ и стратегии по достижению углеродной нейтральности. Они постарались выразить намерения правительства максимально приближенно к языку и ментальности чиновников и в соответствии со сложившейся практикой действующей Системы государственного планирования (СГП).

Что касается самой климатической политики Казахстана, если судить по ОНУВ и стратегии, то она больше консервативная, чем амбициозная. Наша климатическая политика больше формальная и невнятная, чем практичная и трансформационная. Не хватает конкретики, чётких отраслевых целевых индикаторов, ценовых сигналов.

Я думаю, что СГП тоже пора модернизировать, чтобы она не мешала формированию и реализации амбициозной, вдохновляющей, эффективной климатической политики. Непрактично сопротивляться тому, что неизбежно. Просто время теряем. Чем позже начнём, тем дороже нам обойдутся декарбонизация и адаптация. Почти три года, которые были важны для трансформации, коту под хвост.

Меня беспокоит неторопливость и неэффективность госаппарата, а точнее МЭПР. Нельзя упускать время, долго раскачиваться и ждать, пока все будут довольны документами. Правительство должно понимать, что при разработке проектов документов развития, направленных на зелёную трансформацию, всегда будут недовольные. Как правило, это "коричневые" компании и их ассоциации, которые не хотят озеленять продукцию по причине того, что это дорого и непривычно. Поэтому нужно проявить политическую волю и держаться её твёрдо, несмотря на регулярную перестановку кадров.

Следовало ещё в 2021 году немедля приступить к реализации мер по декарбонизации и адаптации, которые прописаны в проектах двух дорожных карт. Посмотрите, как продвинулись Китай и Индия. Бизнес утомился ждать доркарту по ОНУВ. И нет разумного объяснения тому, почему до сих пор не утвердили дорожную карту для реализации стратегии по достижению углеродной нейтральности. Уже идёт девятый месяц с момента утверждения стратегии, а доркарты всё ещё нет…

АВ: Эксперты из регионов отмечают (например, здесь и здесь), что климатическая политика существует у нас только в Астане, а в регионах о ней даже областные акимы не знают, не говоря уже о простых жителях. Ваши наблюдение подтверждают это? Что, по вашему мнению, нужно сделать, чтобы было понимание и поддержка на местном уровне?

ГИ: В 2021 году я вместе с другими экспертами побывала в нескольких областных центрах для проведения разъяснительной работы. Это было в рамках проекта GIZ и при организационной поддержке Ассоциации экологических организаций Казахстана.

Нашей задачей было проинформировать местную власть (представителей акиматов и территориальных ведомств) о глобальной климатической повестке. О том, как стремительное ужесточение международной климатической политики меняет условия международной торговли и инвестирования и почему это важно для Казахстана. О том, что от Казахстана международное сообщество ждёт повышения количественных амбиций и что каждая страна может принимать это решение самостоятельно, учитывая свои национальные условия и интересы.

Мы рассказали, что мы занимаемся оценкой возможности достижения углеродной нейтральности и о том, можно ли повысить количественные амбиции до 2030 года. О том, как составлен проект дорожной карты реализации ОНУВ и какую службу она может им сослужить, когда придёт время разрабатывать свой региональный план декарбонизации. Объясняли, какую гибкость она даёт на случай, если что-то пойдёт не так, как мониторить реализацию выбранных из доркарты мер и т. д.

Интерес был высокий. Видно было, что тема для них новая. Я уверена, что акиматы в регионах должны проходить интенсивное обучение по вопросам декарбонизации и адаптации к изменению климата.

Хочу поделиться ещё одним своим наблюдением из категории «кадры решают всё». Эта фраза характеризует любой прогресс или регресс в системе государственного планирования и управления Казахстана. Я наблюдала работу МЭПР при трёх министрах, с тех пор как началась разработка стратегии, обновление ОНУВ и разработка доркарты ОНУВ. Мирзагалиев М. М. хорошо вникал в тему, проявлял высокий интерес, и при нём тема хорошо продвигалась министерством. Поставили Брекешева С. А. – тема заглохла напрочь, стратегию отдали МНЭ. Назначили Сулейменову З. Б. – хоть что-то возобновилось: актуализировали проект обновлённого ОНУВ и представили в правительство на утверждение. Стратегия при Сулейменовой так и осталась на попечении МНЭ.

В Астане к доркарте, похоже, относились по принципу «не буди лиха, пока оно тихо». Если вы заглянете на главную страницу МЭПР в интернете, то не найдёте упоминания, что климатическая политика – компетенция и ответственность этого министерства. Хотя в структуре министерства остался Департамент климатической политики и эта компетенция-ответственность закреплена за МЭПР Экологическим кодексом РК. Я посмотрела бэкграунд нового министра Нысанбаева. Полагаю, что при нём у МЭПРа нет шансов сделать какой-то прорыв в климатической политике.

Моё личное мнение: Казахстан испытывает острый дефицит специалистов, компетентных в вопросах декарбонизации и адаптации к изменению климата не только в регионах, но и в самом МЭПР и других министерствах. Даже в Астане сейчас центральные госорганы, акимат нуждаются в повышении компетенций, их сотрудников необходимо обучать. В то же время на обучающих тренингах и семинарах, проводимыхв Астане по темам декарбонизации и адаптации, я наблюдаю лишь формальное участие чиновников и специалистов министерств. Подлинный интерес к разным обучениям проявляют эксперты и сотрудники компаний.

Думаю, все чиновники надеются, что эксперты и компании сами им все напишут и преподнесут на блюдечке с голубой каёмочкой. Наши министерства настолько привыкли к бесконечным международным проектам технической помощи, что такая помощь не имеет никакой ценности в их глазах. Я не вижу, чтобы хоть какое-то министерство проявило компетентность в вопросах декарбонизации и адаптации к изменению климата.

Эти темы сложные для того, чтобы наскоком можно было сразу вникнуть. Мудрёная терминология, методологии, стандарты, аккредитации, верификации и прочее и прочее.

Ни в столице, ни в регионах не сформировались ещё крупные мозговые центры, специализирующиеся в этих направлениях. Те институты, которые занимаются разными аспектами адаптации и декарбонизации, не имеют ещё достаточного потенциала, чтобы их можно было называть мозговыми центрами. Жасыл Даму не смог стать таковым из-за всех поглощений и слияний. Сейчас ИЭИ при МНЭ создал Центр изменения климата, перетягивает канат формирования климатической политики на себя. Опытные эксперты продолжают фрагментарно заниматься темой от проекта к проекту.

Для формирования и реализации климатической политики нужны учёные-экономисты и моделисты, которые никак не могут обойтись без компетентных консультаций отраслевиков: климатологов, гидрологов, метеорологов, агрономов, отраслевых технологов, энергетиков, биологов, лесоводов, врачей, юристов, специалистов по регулированию выбросов ПГ, финансовым инструментам и пр., и пр. Также важно уметь выдавать правительству, акиматам, частному бизнесу и местным сообществам практичные и внятные, не перегруженные терминологией и доступные для понимания продукты в виде аналитических справок, консультаций, проектов решений и прочих рекомендаций.

Что касается населения. На самом деле, оно осведомлено, что климат меняется — оно буквально наблюдает за тем, как он меняется. Школьники и студенты получают некоторое представление об изменении климата. Но в целом взрослое население некомпетентно в вопросах снижения антропогенного воздействия на климат и вообще не знает о том, что его нужно и можно снижать, к каким климатическим и социально-экономическим катастрофам ведёт бездействие властей.

К тому же наше население в общей своей массе скромно по натуре, не привыкло что-то требовать от властей. Жители не проявляют активность не только в вопросах изменения климата, но и в вопросах плохого качества окружающей среды до тех пор, пока дети массово не начинают падать, болеть и умирать. В остальных случаях привыкли молча терпеть.

В общей своей массе наше население не приучено заботиться о своём здоровье. Плохое здоровье для большинства — это норма. Я хочу сказать, что общественность не проявляет климатическую активность, потому что, во-первых, далеки от темы, во-вторых, ещё нет устойчивой культуры политической активности, в-третьих, вполне вероятно, что боятся быть наказанными.

В тексте утверждённого обновлённого ОНУВ отмечается, что есть острая потребность в повышении квалификации всех ответственных и вовлечённых по вопросам адаптации на местах.

АВ: Какие у вас ожидания от 2024 года в плане развития климатической политики Казахстана?

ГИ: Я не верю, что МЭПР будет развивать климатическую политику. Там просто некому это делать, потенциала нет. Но как эксперт говорю, необходимо как можно скорее обновить стоимостные измерители, пересмотреть сроки реализации мер и утвердить дорожную карту реализации обновленного ОНУВ. Желательно не позднее первого квартала начать реализацию институциональных мер и приступить к устранению барьеров для реализации отраслевых мер.

Первую часть интервью можно прочитать здесь